Шотландец в Америке - Страница 24

Наконец Дрю коснулся дна. Хотя рука страшно болела, он сумел подчинить неподвижное тело и вынести на берег. Встав на колени, он положил юношу на землю и стащил с него шляпу, которая держалась на обвившем шею ремешке. Гэйбу здорово повезло, что ремешок не затянулся и не удавил его насмерть. Дрожа всем телом и шепотом бранясь, Дрю стал стягивать с мальчика тяжелую, промокшую одежду. И вдруг остановился. Уже под первыми слоями одежды обнаружилось, что тело у Гэйба вовсе не худое и костлявое, каким он его представлял, а, напротив, изящное, хрупкое, с весьма соблазнительными округлостями. Бог мой! Да это же девушка!

Дрю так и застыл с разинутым ртом, протянув руки к распахнутому вороту рубашки. В последних лучах заходящего солнца кожа на груди девушки казалась бледной, почти белой — в отличие от лица и шеи, покрытых грязью… и не только грязью. Он провел пальцем по шее — остался коричневый след. Краска!

На этот раз Дрю выругался длинно и замысловато. Вне себя от злости он разглядывал тонкие черты лица, которые теперь ясно выдавали истинный пол Гэйба Льюиса. И выдали бы раньше, если бы не грим. Неудивительно, что девушка отказывалась от мытья. Вредно для здоровья, вот как! Черт побери, он всегда гордился своей наблюдательностью, а маленькая чертовка обвела его вокруг пальца.

Ну да сейчас не время размышлять о том, что перестало быть тайной. Дрю перевернул хрупкое тело на живот и стал выдавливать из легких воду. От сильного напряжения боль прорезала поврежденную руку от кончиков пальцев до плеча, но, заскрежетав зубами, он продолжал давить в нужном ритме. Примерно через минуту его усилия были вознаграждены. Под рукой Дрю тело девушки содрогнулось, и изо рта струей хлынула вода. Тогда Дрю отодвинулся и сел рядом, пока девушка отплевывалась и ловила ртом воздух.

Его переполняло неимоверное облегчение. И злость. Ведь она же могла умереть! Еще минута в воде — и было бы поздно.

Габриэль задыхалась, отплевывалась и дрожала. Они оба промокли насквозь и замерзли. Солнце почти село, и стало холодно. Нужно было срочно развести костер.

А потом он потребует объяснения. И притом самого серьезного.* * * Холодно! Никогда в жизни ей не было так холодно. И воздух… Она никак не могла надышаться.

С трудом Габриэль приходила в сознание. Минугу или две она не понимала, что произошло, однако память мало-помалу возвращалась к ней — и она вспомнила, как заскользила по спине лошади и упала в воду. Потом с ужасом увидела тот миг, когда бурлящий водоворот сомкнулся над ее головой и она не могла ни видеть, ни дышать. Сейчас, однако, ее мучил невыносимый холод.

Габриэль повернулась на бок и застонала. Как холодно! Она открыла глаза… Берег ручья. Еще не. совсем стемнело. Все почти так же, как тогда, когда они с Билли вошли в воду.

Билли!.. Где он?

Тревога за коня придала ей силы, и Габриэль с трудом приподнялась. Стуча зубами и все еще выплевывая воду, она оглянулась вокруг, но лошади не было видно. Зато совершенно неожиданно и с замиранием сердца она увидела, что на ней нет ни плаща, ни куртки, ни верхней рубашки, фланелевая рубаха расстегнута, а тонкая нижняя и повязка, стянувшая грудь, — насквозь промокли и прилипли к телу.

Набрав побольше воздуха в легкие, она обернулась и встретилась взглядом с Дрю Камероном. Он сидел, подперев голову руками, и пристально смотрел на нее… Габриэль так же пристально уставилась на него.

Тогда Дрю изогнул бровь, и девушка судорожно сглотнула.

Все это время, хотя мысли у нее путались, она лихорадочно искала правдоподобное объяснение своему маскараду — ясно было, что ее тайна разгадана и в любую минуту Камерон может спросить, какого дьявола она переоделась юношей. Да, Габриэль не сомневалась, что именно это он и спросит.

А шотландец ни о чем не спрашивал. Он вообще ничего не говорил — только смотрел на нее. Неужели он не понимает, что его молчание смущает Габриэль больше, чем любые вопросы или обвинения?

В отчаянии Габриэль огляделась. Дрю развел костер, маленький, еще не разгоревшийся, и тепла от него было мало. Девушка придвинулась к огню, но взгляд ее неизменно обращался на промокшего насквозь человека, который сидел рядом.

Чтобы прервать неловкое молчание, Гэйб нервно откашлялась.

— Что с Билли? — спросила она слабым и охрипшим голосом.

— Он сумел переправиться на другой берег, — ответил Камерон. Голос его был так же невозмутим, как и выражение лица.

И все же эта невозмутимость была только внешней. Дрю Камерона била крупная, безудержная дрожь, И только сейчас Габриэль поняла, что это он вытащил ее из реки и спас ей жизнь.

Снова заговорив, она уже не стала менять голос:

— Это у вас цель жизни такая — спасать людей?

— Нет, — ответил Дрю нарочито сдержанным тоном. — По правде говоря, я прилагаю все усилия, чтобы этого избежать. И особенно не люблю спасать дураков от них самих.

«Он говорит обо мне», — подумала Габриэль… и по его неестественно спокойной интонации поняла, что Камерон в ярости. Что же, он имеет на это право.

Дрю окинул ее беглым взглядом: девушку сотрясала дрожь, зубы выбивали мелкую дробь. Потом шотландец встал и посмотрел на нее сверху вниз.

— Ваши седельные сумки, спальный мешок и одежда промокли насквозь, — сказал он. — Мои вещи сухие. Я пойду за хворостом, а вы тем временем возьмите из моей сумки все, что нужно.

Габриэль смотрела ему вслед. Отдавать приказания для Дрю, по-видимому, так же естественно, как спасать чью-то жизнь.

«Кто же он?» — спросила она себя по меньшей мере в сотый раз и с трудом поднялась на ноги. Обхватив себя руками, чтобы согреться, девушка нетвердым шагом подошла к лошади и расстегнула сумки. Шотландец оказался прав: его вещи не промокли, может быть, потому, что он предусмотрительно обернул их клеенкой. Габриэль обнаружила две рубашки, в том числе ту, в которой Дрю был вчера. Она приятно пахла мылом, и Габриэль поняла, что хозяин не поленился вчера ночью ее выстирать.