Шотландец в Америке - Страница 82

Дрю попытался вспомнить салун и публику, что там собралась в тот вечер.

— Боюсь, что нет.

— Тогда надо подумать, кому по средствам нанять сразу нескольких убийц.

— Торопливых и небрежных. Они упустили из виду Габриэль и даже не удосужились убедиться, действительно ли ты убит в тот, второй раз.

— Да, я все время этому удивляюсь, — ответил Керби. — Наверное, убийца, увидев, что мои лошади унеслись прочь, решил, что я все равно обречен. Или что-то его спугнуло. Впрочем, он не слишком ошибся. Еще пара часов, и вы не смогли бы меня спасти.

— Поэтому, — заключил Дрю, — нам надо знать, как долго еще эти люди будут считать тебя мертвецом.

— А потом попытаться вновь меня убить.

Взгляды их встретились, и Дрю зловеще улыбнулся:

— И, может быть, угодят в ловушку.

— Точно. Если бы мы смогли поймать хоть одного из этих мерзавцев, мы бы узнали, кто его наниматель. Но это может быть опасно для Габриэль.

Керби помолчал и, преодолевая некоторую неловкость, спросил:

— Как думаешь, ты мог бы уговорить ее вернуться на Восток? По крайней мере ненадолго? Дрю коротко рассмеялся.

— Ну, это так же легко, как велеть урагану изменить направление.

Керби ухмыльнулся.

— Да, уж она умеет добиваться своего. Ее отец был моим другом, и мне его потом здорово не хватало. Дочка зато целиком унаследовала его характер, Наверное, поэтому я сразу проникся сочувствием к Гэйбу Льюису, не зная, кто он… вернее, она.

Дрю молчал. В душе он радовался, что Керби и Габриэль заключили мир, что Керби явно не осуждает его за молчание… но великодушие друга не облегчало тяжести его вины.

— Черт тебя побери, Дрю, — прервал Керби размышления друга, — мне кажется, что тебя на берегу реки ожидает девушка. И я на твоем месте не стоял бы сейчас как вкопанный и не размышлял бы о всякой ерунде!

— Керби!

— А если ты беспокоишься насчет того, что не рассказал мне об этом раньше, — брось. Ты просил меня хранить твою тайну, а Габриэль о том же просила тебя.

Из-за этого я не стал хуже о тебе думать. Ты же, кроме всего прочего, вроде моего ангела-хранителя, а я был бы глупцом, если бы восстал против воли господней.

— Я чертовски странный ангел-хранитель, — мрачно ответил Дрю. — Господь, наверное, подшутил над нами.

— Подшутил или нет, но я тебе благодарен. А теперь иди к Габриэль. Думается мне, она за тебя волнуется. А о ребенке не беспокойся. Мы с Хэнком присмотрим за ним.

Дрю кивнул. На душе у него стало легче. Больше никаких тайн. Но это никак не помогало решить другую проблему. Он желал Габриэль, он никогда еще так не желал женщину, но что он может предложить ей взамен?

Впрочем, ноги уже сами вели его к реке, и вскоре он увидел силуэт девушки на фоне потемневшего неба. Остановившись чуть позади, он тихо позвал:

— Габриэль!

Она быстро обернулась, подошла и протянула ему руку — маленькую и сильную. Дрю неодолимо влекло это сочетание уязвимости и твердости духа. Сердце его гулко застучало от простой, безыскусной радости — быть рядом с ней. Молча, рука в руке, они пошли вверх по течению в поисках укромного места.

Когда огонь лагерного костра превратился в яркую крохотную точку, Дрю остановился, обнял Габриэль и крепко прижал к себе. Она обвила руками его шею с такой силой, словно желала завладеть им навсегда.

Навсегда! Этого слова Дрю панически боялся всю свою жизнь. Он не говорил его никому и никогда. Но, подчиняясь яростному зову чистой, первобытной страсти, овладевшей ими, он отбросил прочь все сомнения. Сейчас, в эту минуту они принадлежали друг другу — и пусть все катится к черту!

— Ты был прав, — прошептала Габриэль, — мне давно следовало пойти к Керби…

Но Дрю не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Они прильнули друг к другу, захваченные новым, особым ощущением близости, возникшей из взаимного доверия и неудержимой страсти. Пальцы девушки запутались в его волосах. Каждое ее прикосновение было пронизано любовью и нежностью… той удивительной нежностью, которую он узнал лишь с появлением Габриэль в его жизни.

И эта нежность потрясла его, ошеломила, вызвав бурю чувств в его душе, распаляя плотское желание. Дрю до боли жаждал эту женщину — и сам удивлялся силе своей страсти. Ему хотелось разом обнять ее всю, слиться с ней воедино. Его руки скользили по ее телу, поцелуи становились все жарче и настойчивей. Дрю больше не мог, да и не хотел сдерживать свои желания.

Он коснулся губами ее шеи и почувствовал, как бешено колотится ее сердце. Дрю смутно сознавал, что она расстегивает его рубашку, что его пальцы, ставшие вдруг удивительно неловкими, лихорадочно борются с ее неподатливой одеждой.

А потом Дрю внезапно ощутил ее тело — нагое, гибкое, желанное. Тогда он бросил на землю свою рубашку, и вместе они, не размыкая объятий, опустились на колени. Губами он отыскал ее грудь, коснулся языком отвердевшего соска — и с восторгом услышал стон наслаждения, вырвавшийся из ее горла.

Его тело немедленно откликнулось на этот призыв, на ее жажду ласки взрывом яростного желания. Они упали на траву, их тела переплелись, их уста вновь слились в страстном поцелуе. Примитивная сила, подобная бушующему океану, яростно бьющемуся о прибрежные скалы, связала их воедино. Дрю сжигало пламя желания и — да поможет ему бог, теперь он ясно чувствовал это — пламя любви! Дрю взмолился, чтобы бог оставил ему хоть частицу разума, но он был не в силах противостоять неумолимой силе потока, захватившего их обоих. Габриэль часто и глубоко дышала, она не могла произнести ни слова, но ее лицо сказало все, что ему необходимо было знать.